1 августа 1979 года я переступила порог психиатрической больницы «на Владимировской» г. Новосибирска, санитаркой острого отделения.

Честно отработав в качестве санитарки, медсестры, врача-интерна, врача-психиатра в стационаре, психиатра-психотерапевта в государственной больнице и поликлинике, вошла в мир психотерапии.

Обучаясь в Новосибирском Государственном Медицинском Институте, шесть лет провела на кафедре психиатрии, где участвовала в сотнях клинических разборов и консилиумов, под руководством профессора Короленко Цезаря Петровича. Успела захватить лоботомию, электросудорожную и инсулинокоматозную терапию, и первые взлеты и падения применения нейролептиков для лечения психиатрических пациентов.

Но система психиатрической службы, с ее законами и правилами, тем более конца 20го века, оказалась очень тесной для удовлетворения моего любопытства и применения навыков лечения. И я стала искать более широкие возможности для реализации своего потенциала.

В 1992 году я получила специализацию по психологии и психотерапии, оказавшись в группе первых психотерапевтов России под руководством профессора Макарова В.В. Психотерапия открыла для меня бесконечные горизонты в профессии психиатра. Я стала одним из учредителей частной клиники «Инсайт», и с тех пор не возвращалась в государственную медицину.

В 1994 году в поисках базового обоснования психотерапии увлеклась психоанализом, и в течение четырех лет обучалась в Восточно-Европейском Институте Психоанализа, где окунулась в клинический психоанализ, и параллельно занималась прикладным психоанализом под руководством Медведева В.А.

В 1998 году, являясь практикующим психотерапевтом-психоаналитиком, обучалась три года в магистратуре по философии в Новосибирском Государственном Университете. Постоянное стремясь к поиску ответов на вопросы по поводу человека, совершала многочисленные путешествия по другим странам и культурам, интересовалась антропологией.

С 2009 по 2015 год была руководителем частного психотерапевтического центра «Евразия».
В этот период я развернулась от патогенного подхода - где всё крутится вокруг болезней - к саногенному, где фокус не на проблемах, а на здоровье.
Стала смотреть не на то, что сломано, а на то, что работает и как это поддерживать.

Когда меня спрашивают, чем я занимаюсь, я отвечаю - человековедением. Слова психиатра Ивана Сикорского, обращенные к молодому Владимиру Бехтереву, стали основой мотивации моего профессионального развития.
«Разве можно в жизни чем-нибудь другим заниматься, нежели познанием человека?».

Много лет занимаюсь психоаналитически-ориентированной терапией.

Согласно духу времени, использую в своей практике провокативные методы терапии, направленной на быстрое улучшение состояния человека.

Попробую взглянуть на ситуацию в историческом смысле. Как возникла психиатрия, ремесло лечения души? Первые психиатры породили в себе рефлексию как механизм психологической защиты от травм собственной души через узнавание рубцов и боли в другой. Кто первый надел халат, тот и врач.

Первые психиатры нашли своих пациентов в больших муниципальных заведениях, где на годы помещались люди-изгои — по сути, нарушители общественного порядка — больше для изоляции, чем для перевоспитания и лечения, за которыми социум закрепил ярлык безумия. Появились ПСИХОТИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ так называемого традиционного времени: плохо тестирующие реальность и уходящие в свой галлюцинаторно-бредовый мир. Блаженные или одержимые злым духом, которого потом обозвали шизофренией.

По сути, психические расстройства — такой же устойчивый и воспроизводимый факт культуры, как система взглядов индивида и социума. Безумие как симптом культуры всегда отражает социальный контекст. Например, в 24-м году прошлого века был сухой закон, зато психиатры выписывали рецепт на героин, чтобы снять ломку после кокаина, и наоборот. В 86-м году я, работая в муниципальной структуре психиатром, выписывала фенамин для лечения вялотекущей шизофрении, а сегодня это амфетамин, наркотик. Картинки психозов меняются, неизменно только негативное, настороженное отношение общества к сумасшедшим.

Психотических личностей социум отторгает и собирает в ареалах обособления, отгораживаясь от них решётками, смирительными рубашками, нейролептиками. Пинель снял цепи и заявил, что само психиатрическое заведение, его моральная среда, является инструментом терапии, по сути, закладывая азы психотерапии.

Но не тут-то было... В XIX веке естественно-научный взгляд на психические заболевания и нейропсихиатрия пытались найти источник патогенеза. Кульминация – нозологические классификации, жёсткая привязка к диагнозу. Эта психиатрия базируется на истории болезни, а не на истории больного. Болезнь принимает мифологический характер, обладает специфической сущностью, обнаруженной по симптомам. Больной – деперсонализированный носитель болезни, ранее – злого духа. Общество надо защитить от него, и опять это задача психиатрии. Большое значение приобретает диагноз, так как именно он служит для своевременной идентификации болезни и её носителя. Но это ничего не даёт для терапии. Психиатрические учреждения опять становятся местом пожизненного содержания и контроля пациентов.

Вундт, Крепелин отвергали психодинамические механизмы, делая упор на микроскоп и пробирки, пытаясь установить закономерности так называемых душевных явлений как явлений внешнего предметного мира. Так возникла психология. А «душалогия» – бытие души – раскрылось только перед психотерапевтами, потому что они подходили к другой душе с душой. Психотерапия – лечение душой. Как бальнео- или физиотерапия, или гирудотерапия — не пиявку же мы лечим, а пиявками. Интересно, что сопротивление, произрастающее из верности нашему материалистическому миру, не даёт осознать смысл психотерапии даже самим психотерапевтам.

Шарко, Блейлер с искренним любопытством стали наблюдать, изучать, описывать. Фрейд сказал: непонятное поведение доступно пониманию, — и подарил нам психоанализ, изумительный метод проговаривания внутриличностного конфликта. Море текстов по глубинной психологии, блистательные личности от Юнга до Кернберга гласят: психопатология – реакция на ставший бессознательным опыт детства, попытки не справившегося с трудностями жизни эго остаться на плаву, зацепившись за психотический круг. Психоанализ – метод последовательной рефлексии бессознательной динамики межличностных отношений врача и пациента. Пациент – не объект, носитель болезни, а партнёр по совместным усилиям, субъект, участвующий в коммуникативной связи «врач – пациент».

Рефлексирующие эксперты, психо-специалисты, отточив свои инструменты интроспекции, стали расширять поля наблюдения, «заражая» психопатологией страждущих.
На смену традиционной культуре пришла так называемая современная культура с её индустриализацией, когда овеществляется душа и одушевляются вещи. В самом начале генезиса души, в материнско-детских отношениях, произошло глобальное изменение. В традиционном обществе мать транслировала ребёнку: «Ты моё единственное чудо, именно тебя я и жду», — а потом, естественным путём через рождение следующего, ребёнок здоровым образом сепарировался. Теперь мать говорит: «Я тебя, конечно, люблю, но ещё я люблю свой завод, свой бизнес, свои цели, надежды и т.д.». Фигура отца спасала: отрывала ребёнка от матери или не отрывала. Последние пополняли ряды трудно адаптируемых во всё более сложном социуме (социофобы, так называемые): они в него ходили, но без удовольствия. (Фрейд называл счастливым человека, который радостно уходит на работу и радостно возвращается домой).

Появилась НЕВРОТИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ современности, механизмы душевных страданий которой можно понять через призму структурной модели психики Фрейда, а понимание способствует исцелению. Невротика мир не любит, но он ещё надеется, создавая симптомы как костыли и спасительные канаты, установить отношения над пропастью перед другой личностью.
Фармакотерапия. Это отдельная статья, извините, так и хочется сказать, Уголовного кодекса, ведь кокаином тоже когда-то лечили. Неоднозначно правомерно применение синтетических лекарств для купирования психозов. Увлечение антидепрессантами и транквилизаторами для лечения неврозов сказывается на мировоззрении. «Таблеточное мировоззрение». Сказывается на психологическом усилении и без того инфантильной, зависимой от матери позиции.

Так называемый негативный выход из эдипального конфликта в матриархальной семье рождает социально заточенных на маскулинную позицию женщин и феминную – мужчин. А вот их дети и есть АДДИКТИВНЫЕ ЛИЧНОСТИ нашего времени, постмодерна. Их матери остались в вечном симбиозе со своими матерями, и тогда ребёнок, будущий аддикт, грубо, но очень точно говоря, вместо материнского любящего интроекта имеет «дырку от бублика», через которую из бессознательного сквозят инстинкты, а детское суперэго не может их сдержать, и нарциссически ориентированное эго сдаётся. Её-то и прикрывает собой так называемая доминанта зависимости, как крышка — кипящий котёл личности.

Актуальная тема: проблема двойного диагноза. Снаружи — аддикция, а внутри — личностное расстройство. Аддикты разуверились в человеческих отношениях и имеют иллюзию построения объектных отношений с веществами, предметами, процессами. Синдром дефицита эмпатии. В виртуальном мире, куда сегодня люди переселяются в поисках друзей, любимых, работы, есть всё, кроме одного, – эмпатии. А человека делает человеком именно эмпатия, понимание того, что чувствует другой. Стремительное развитие технического прогресса. Индивидуализм. Потребительское настроение. Неконструктивно выраженная агрессия приводит к её деструктивному импульсивному порыву, с иллюзией контроля и патологической тягой к аддиктивному агенту.

Мозг человека пластичен и одновременно склонен к зацикливанию. Последнее начинает возрастать, когда мозг находится не просто под шквалом, а под шквалом противоречивой информации. Не само токсическое вещество, а побуждение его использовать делает аддикта аддиктом. Несмотря на всё возрастающее разнообразие химических и нехимических объектов пристрастий, все они есть вариант одной болезни – аддиктивная личность, которая страстно хочет уйти от реальности, обмануть голову. В современном хаотичном мире человек при всей его технократической мощи чувствует себя одиноко и бессмысленно. Аддиктивная доминанта — как точка опоры и защиты.

Складывается ощущение, что когда человеку надо было прилагать телесные, душевные, социальные, духовные усилия, чтобы выживать, у него не было аддикций, был смысл жизни – выживание. Кстати, у так называемых примитивных народов нет аддикций! А когда выживать не надо, личность начинает входить в штопор аддиктивного поведения, опять же с той же целью – выжить.

И тоже отдельная тема — кредиты. Аддикция, юридический термин, — «проданный в рабство за долги». Addictus — раб кредитора, человек, приговорённый в рабство за долги. В постмодерне — перекредитование...
Что нас ждёт? Может быть, Духовность? ДУХОВНЫЕ ЛИЧНОСТИ будущего, или нас ничего не ждёт...

Какой путь? Познание себя. Значимость собственной жизни. Смысла своей жизни. Если он выражен, то человек может многие напасти переносить. Могут ли психиатры, психотерапевты, психологи этому поспособствовать? Таблеток от бездуховности точно нет. Есть только наше Понимание и заражение им Других.

Таким образом, теория, становясь частью сознания клиента, существенно влияет на его мировоззрение. Система представлений человека оказывает столь же сильное влияние, как и средовые психотравмирующие ситуации и предыдущий жизненный опыт. Клетки серого вещества абсолютно не отличают реальное, то есть материальное, от воображаемого, то есть от мыслей. Философские представления можно назвать интрапсихическими стимулами. То есть человек страдает не от непосредственной психотравмы, не от тех отпечатков и шрамов, которые всколыхнула психотравма в его психике, а от того, что он об этом думает.

Основная цель такой психотерапии – изменение философской ориентации пациента, его мировоззрения на жизнеутверждающее, реалистическое и адаптивное. Человек тогда будет здоровым и счастливым, когда здоровыми и счастливыми будут его мысли. Активизация саногенного, «порождающего здоровье», мышления является целью Психологического просвещения.

Сегодня, во время информационного, можно сказать, «мировоззренческого» хаоса, актуальность психологического просвещения возрастает, превращая психологические знания в современную адаптационную силу человека. И ещё один, вроде бы побочный, но важный смысл несёт с собой идея ПП: популяризация психотерапии, распространение её «кругами по воде», преодоление мифов, человеческих страхов и расширение позитивного «сарафанного радио», когда психотерапевт – профессионал.

Где черпает психотерапевт свои теоретические знания? В практической работе со своими клиентами, которая достаточно токсична и не очень денежная; через механизмы интроспекции, расширяя своё сознание и осваивая бессознательное через образование и личную терапию. По сути, Психологическое Просвещение — это возвращение клиентам этого знания в виде теории с целью активизировать саморефлексию, перевести её из формы «мыслительной жвачки» в вектор осознавания, когда включается лучший механизм психической защиты – понимание.
Понимание – это такой же механизм психической защиты, как рационализация и сублимация, но более развитый, потому как он предполагает дальнейшее развитие психики. Понимание – это мост над пропастью аффекта, прервавшего течение жизни. Это даже не заплатка, а арматура в личности. Именно с помощью неё психотерапевт помогает пациенту научиться преодолевать трудности жизни.

И, конечно же, психологическому просвещению должно уделяться важное место в любых программах реабилитации, когда у пострадавшего формируется активное отношение к своему состоянию и восстанавливается положительное восприятие себя, жизни и мира в целом. Например, в онкологии: почему бы не рассказать человеку, что он умирает не от раковой болезни как таковой, а от идеи, живущей у него в сознании, что эта болезнь смертельна? Или при оказании психотерапевтической помощи при кризисах в партнёрских, детско-родительских и других человеческих отношениях.

Таким образом, никакая ситуация не является тупиком и приговором для клиента, и всегда есть возможность выйти за пределы психотравмирующего восприятия ситуации. В этом смысле ВОЗМОЖНОСТИ психотерапии безграничны. Такой широкий взгляд выводит психотерапию на другой уровень — от технической модели проработки психотравм на уровень пространства практического руководства по преобразованию нашей жизни, изменению её к лучшему.

Просвещение, по сути, — объяснение картины мира простым языком. Термин «Просвещение» от корневого слова «Свет» — преодоление тьмы невежества с помощью разума, здравого смысла, ясности ума.

В нашей с вами отрасли человеческого знания всегда признавалась точка зрения, навязанная западной культурой, согласно которой психология зародилась в Европе и Америке немногим более ста лет назад и честно совершенствует способы восстановления здоровья психически больных пациентов до нормального состояния. Гений (или невроз, или гениальное разрешение невроза) Фрейда, Юнга и всех, кто с ними, открыл нам глубинную психологию именно у постели больного. И я думаю, что именно под медицинским прикрытием помощи страждущему удалось протащить такую абракадабру, как психоанализ, в наш XX век рацио.
Но, как известно, то, что вчера было выходом, сегодня может стать крышкой гроба.
Современная европейская медицина, возомнив себя наукой, так увлеклась развитием патогенеза, что патогенеза становится всё больше, а психиатрия трансформировалась в фармакобизнес.

Теории, посвящённые уму и его функционированию, то есть психологические системы, были созданы в большинстве великих мировых религий, происходящих из Азии. На протяжении тысячелетий они предлагают методы, направленные не только на исцеление душевных страданий, но и на расширение таких положительных человеческих способностей, как сострадание, сочувствие, сотрудничество.

А в истоках нашего западноевропейского мира — великая идея древнего грека Платона про мир идей, серьёзно подтверждённая сегодня при помощи современных технологий: материализация событий нашей жизни начинается на квантовом уровне. А практическая философия стоиков, проповедующая атараксию как высшее состояние души, которое достигается внутренней работой души на пути саморазвития, а не таблеткой «Атаракс».

На этом пути достойное место может занять Психологическое Просвещение как основа других психопрактик (психотерапии, консультирования, тренингов) и как самостоятельная психологическая практика, предлагающая клиентам психологическую теорию. Традиционно считалось, что психологическая теория отражает закономерности функционирования психики, механизмы формирования травматического опыта и что адекватное понимание проблемы позволяет найти результативные способы её решения.

Современность породила множество школ и направлений, которые затеяли рыночный спор, чьи объяснения лучше. Постсовременность выявила парадокс эквифинальности: различные психотерапевтические методы, принципиально отличающиеся друг от друга по теоретическим и практическим параметрам, при решении однотипных человеческих проблем имеют одинаковую эффективность. Практически через сто лет «легализации» психотерапии и огромного накопленного практического опыта, отражённого в сотне теоретических концепций, был сформулирован тезис о том, что теория является лишь артефактом психотерапии, — на мой взгляд, ложное умозаключение, которое отбросило психотерапию к множеству ремесленнических приёмов.

Ошибочно мнение, что психотерапия, представляющая собой процесс особым образом организованного взаимодействия между психотерапевтом и клиентом, ведущий к определённому результату, не связана с теоретическими концепциями. Теория психотерапии – не что иное, как миф, организующий представления клиента о себе и о мире, однако миф полезный. Психотерапевт неминуемо сталкивается с проблемой представления клиенту собственной концепции психотерапии, с введением некой единой системы понятий, однозначной для клиента и психотерапевта «мифологии».

Усвоение клиентом психотерапевтической теории, пусть даже в самой упрощённой форме, совершенно необходимо, поскольку оно создаёт правильную психологическую установку: действия, которые клиент производит, связываются в его сознании с разрешением проблемы. По такой же причине ведут к исцелению и магические ритуалы. «Чтобы быть здоровым, надо знать, что такое здоровье» (Сократ).

Да и паспортину, социальное лицо, зачем же портить? Всё равно что против самого себя как человека идти: человек по сути своей социальный, тем более в нынешнем своём образе. Психопатия – слабость психики. Эго не держит тревогу и переводит её в тело и в дело, как обычно: тело болеет – психосоматика; дело – поведение хромает – аддикция.
Психику надо лечить. Как? Пониманием. Кстати, для личности важно же понимание. Это раньше было: «Ты меня любишь?». Сейчас: «Ты меня понимаешь?».

Понимание. Вообще-то, это механизм психической защиты, относящийся к таким же взрослым, как сублимация, рационализация (объяснение), и, может быть, более развитый, потому что предполагает дальнейшее развитие психики, её поступательное движение. Типа, не только отбить врага, но и занять его территории. Понимание — как мостик над пропастью аффекта, прервавшего течение жизни. Понимание — как заплатка или даже как арматура в личности. Знание законов не освобождает от ответственности, но понимание законов освобождает от несчастной жизни.

Нет, конечно, психотерапевт не делает клиента навечно счастливым, но учит справляться с человеческими трудностями. Современная личность потеряла прошлые привычные опоры. Дисциплинарные пространства меняются: семья, школа. Семья становится уже даже не матриархальной, а союзом двух нарциссов. Школа — без фигуры Учителя. На всех – одно виртуальное пространство.

Думаю, и это не ново, что психику надо лечить тем, что укреплять понимание. По сути, это называется «Психологическое просвещение». Укреплять Дух силой Знания. Знание — свет, а неученье — тьма. Кому «просвящаться» — к священнику, «просвещаться» — к психотерапевту.
Каким образом? В общем, это когда психотерапевт возвращает своим пациентам знания, добытые при работе с их душами, в виде теории, чтобы спровоцировать их же собственную рефлексию. И будет тебе психическое здоровье даже в безумный век постмодерна.
Именно Психологическое просвещение является целью моих психотерапевтических лекций, где у пациентов-клиентов формируется лучшая психологическая защита — Понимание

Вокруг каждого из нас есть люди, которые С нами и которые ЗА нас.

• Подавляющее большинство живёт с нами на одной линии жизни, это наши родственники, родители, дети, друзья, враги, соседи, сослуживцы и так далее. Мы с ними ходим в кино, путешествуем, играем, выпиваем, одним словом, живём вместе, рядом. Но они НЕ За Вас. Так-то это правильно, каждый человек – центр своей вселенной! Они ЗА себя).
• А есть люди, которые за нас, мы с ними не ходим в кино, домино и не живём вместе. За мои деньги эти люди работают на меня! ЭТО психотерапевты, психологи, стоматологи, коучи, адвокаты и так далее, и, если такой специалист любит свою работу, то нам очень повезло!

Эти люди однозначно за меня, они хотят, чтобы мы жили дольше, качественнее и счастливее… А те, кто со мной, тоже этого хотят, только для себя, и по мере своих возможностей и потребностей — для меня тоже).

Очень важно в этой жизни не попутать тех, кто со мной, и тех, кто за меня. И свою душевную боль, а уж тем более проблемы в отношениях с другими людьми, нести не подруге и родственникам с соседями, а специально обученным людям, которые за вас! Однозначно).

В продолжение предыдущей темы «Дети — Родители» сегодня следующий подросток на вопрос: «Почему маму дурой назвал?» — ответил: «Так ведёт себя как дура».
— А это как?
— Мнения своего нет, бабушку слушает (ох, уж эти бабушки!).
— А тебя как называют?
— Балбес!
— А это как?
— А это когда я постель не заправляю, в школу не хожу…
И т. д., и т. п. … (видимо, сентябрьские обострения родительско-детских отношений).

Что я подумала? Родители, воспитатели, и наш брат-психолог даже, а вслед за ними и дети, подростки ПЕДАЛИРУЮТ только негатив: говорят, типа, «это плохо», «так нельзя», ищут причины плохого и т. д., но НЕ педалируют ПОЗИТИВ… (например: «А что хорошего в вашем подростке?»).

Взрослый тоже жалуется на своих пожилых родителей, что не так ответили, сказали что-то больное, а они ПРОСТО не знают, как правильно!
Надо рассказывать! Раньше эту функцию в обществе исполняли священники…
Сократ говорил: «Чтобы быть здоровым, надо знать, что такое здоровье». Это относится и к психике. И если психике показать, как надо, она будет туда устремляться.

Видимо, я мысленно собираюсь к открытию нового сезона «Психологического просвещения», и самой первой темой будет: Дети vs Родители.

Термин «психическое здоровье», принадлежащий основателю гуманистической психологии Маслоу, связывает две практики: психологию и медицину. ВОЗ определяет его не только отсутствием болезни, но и состоянием физического и душевного благополучия, при котором человек испытывает чувство непрерывности, постоянства и идентичности своих физических и психических переживаний.

ВОЗ вводит понятие психического здоровья в обиход в 1979 году. Это было время торжества модерна с его верой в науку, контролем над информацией, линейным временем, воспеванием истины и объективного знания.

Основа той психиатрии – история болезни. Доступ к психопатологическому процессу закрыт. Доктор наблюдает объективную индивидуальную симптоматику. Психические заболевания тогда представлялись нозологическими единицами, помещёнными в два сектора: большая и малая психиатрия, и маленький островок – психопатии между ними («Пролетая над гнездом кукушки», главный герой, тот самый, который восстаёт и гибнет, конечно же, чтобы другим неповадно было).

Психиатрия и психотерапия модернизма оптимистичны: всё можно изучить, разобрать, собрать, починить. Множество школ, между ними рыночный спор, у кого результаты лучше.
Прошло 35 лет. Модерн вошёл в свою саморазрушительную стадию: постмодерн. Нет единства, нет объективной истины: что хорошо одному, то плохо другому. Структура психических нарушений стала иной. Фармакотерапия существенно изменила картину психозов. Психов в полном смысле слова, людей, отказывающихся тестировать реальность, стало как бы меньше. Или реальность не поддаётся тестированию, становится нерациональной, нелинейной и т. д. Или психи стали нормальными…

Невротики, не найдя своего психолога-терапевта, перевели свои неврозы в психосоматику и тоже пользуются достижениями теперь уже фармакобизнеса. Поменялось название с неврастении на паническую атаку.

Ярлыки изменились. Термины «психопатия», «истерия» остались в том веке, якобы марают социальное лицо… Истерия, например, — Гиппократ, кстати, обозвал её «блуждающая матка», ведь всё понятно не только психоаналитику, что матка куда-то «заблуждала» и у девочки горький осадок нелюбви… — в этом смысл истерии. Ведь те девочки, первые клиентки первого психотерапевта Фрейда, были истеричками. А сегодня – гистрионическое расстройство личности. Что означает «шут на площади на ходулях». То есть такой вот нарциссический крен…

Психопатия – слабость психики. Так-то, по существу. Психика не выдерживает тревогу, потому что Эго не может найти компромисс: волки сыты – овцы целы. Социум стремительно меняется: были сущности, стали личности, соответственно, появились личностные расстройства… Для них характерен успех в социуме, но страдает то, что на человеческом языке называют «личной жизнью» (на самом деле это сущностная жизнь). Не ладятся отношения… А человек становится человеком только в отношениях с другими людьми. Психопатию заменили личностные расстройства, и они заняли много места в МКБ-10.

Личность нашего времени: диссоциативная, инфантильная, нарциссически ориентированная, имеющая гендерный диссонанс между биологической сущностью и социализированной личностью, использующая аддиктивные механизмы психической защиты. Какая там непрерывность, постоянство и идентичность, о чём писала ВОЗ, определяя термин «психическое здоровье»? С точки зрения модерна — конченые психи, только лоботомия им и показана. Сегодня быть ненормальным – это нормально.
Ну а так-то, если разобраться... Человек — это пирог, состоящий из трёх кусков: тело, душа, паспорт.

Тело, по-нынешнему — сома, хотя оно всегда типа таким и было. Душа психикой стала. Хотя психология, порождение модерна, это не душелогия, т. к. первая изучает закономерности, а вторая – бытие. Паспорт: наши прабабки-прадедки вообще без паспортов жили, а сейчас они с какими-то сложными логинами.
Конечно, телом надо заниматься и носить его в бассейн, а не к врачу, в путешествие, а не в больничку.